По странному стечению обстоятельств они замалчивают политику времён президента Барака Обамы, внедрявшую разного рода ограничения на добычу угля. Последним из таких стало решение по “защите водных ручьев” (дополнения к the Stream Protection Rule), вступившее в силу в июле 2015 года. После его внедрения угледобывающая отрасль получила экономический удар в виде сокращения рабочих мест и $52 млн дополнительных трат, половина которых приходилась на горнодобывающий бассейн в Аппалачах.

По отрасли прогнозировали рост трат на соблюдение нерыночных регуляций до $81,5 млн в год и сокращение добычи угля еще на 84 млн т в период с 2020 по 2040 год.

Дональд Трамп, будучи кандидатом в Президенты США, подчеркивал, что снижение добычи угля является следствием чрезмерного регулирования защиты окружающей среды, подрывающего целую отрасль и угрожающего представителям рабочего класса. Тогда он пообещал, что если возглавит Белый дом, то “вернет горняков на работу”. Сказано это было и избирателям региона Аппалачи – это промышленный регион на северо-востоке США, где, собственно, уголь и добывают.

Трамп стал Президентом США, республиканцы проголосовали за законопроект об отмене ограничений в области добычи угля, введенных ранее Бараком Обамой, а новый глава Белого дома его подписал, ликвидировав искусственные ограничения. С февраля этого года американской угольной отрасли стало жить проще.

В цифрах это выглядит так: за весь крайне тяжелый для отрасли 2016 год удалось экспортировать всего 19,4 млн “коротких” тонн (907 кг) энергетического угля. Однако уже в первом квартале 2017 года удалось на внешних рынках реализовать 10,1 млн т. Средняя экспортная цена составила около $60/т.

Экспортный рынок угля для США можно считать премиальным сегментом, доходы от экспорта выше, чем при продажах на внутреннем рынке. Кроме того, в открытом доступе практически нет данных о цене угля в конкретных контрактах, эта информация считается коммерческой тайной, в том числе потому, что весь углепром в США, как вы понимаете, частный.

Вмешательства президентов в угольные контракты не требуется, и субъекты хозяйствования вполне могут заключать договоры самостоятельно.

В 2015 году Президент Украины уже пытался договориться с Нурсултаном Назарбаевым о поставках угля из Казахстана, но этот проект так и остался нереализованным, потому что казахский уголь не подходит для украинских ТЭЦ по техническим характеристикам. И уже сейчас есть сомнения, подойдет ли для украинских ТЭС “уголь из Пенсильвании”, какие объемы нужного угля можно закупить в обозримом будущем, то есть до зимы. Точно подойдет уголь из Западной Вирджинии и Кентукки, но вопрос цены – результат исключительно коммерческих взаимоотношений субъектов хозяйствования. Возможно, нужны более сложные технические решения, чтобы сформировать нужную Украине цену, ведь технологии не стоят на месте.

Угли делятся на металлургические, то есть те, которые используются для производства кокса и впоследствии стали, и энергетические (Steam Coal), который сжигают на электростанциях, и в каждой из этих групп есть свои варианты технических характеристик. Ряд украинских ТЭС работают на углях с летучестью меньше 20% (в украинской классификации по этому критерию это марки А (антрацит) и Т – тощие). В США такой уголь считается углем высокого качества и относится к категории металлургического, и стоит, соответственно, намного дороже, чем уголь для электростанций. Цена угля такого типа в порту США может достигать $130 за тонну. Стоимость доставки угля из США (из порта Балтимор в порт Южный) будет колебаться в пределах $20 за тонну в зависимости от грузоподъемности судна, плюс еще примерно $5 за доставку до ТЭЦ по Украине. Во второй половине 2016 года в Украину американский уголь завозился по цене почти в $160 за короткую тонну. Такая цена делает использование американского угля совершенно нерентабельным для украинского рынка.

Запасы же дешевых энергетических углей, которые могут подойти украинским ТЭС по техническим параметрам, в США крайне ограничены, как правило, объемы его законтрактованы заранее и купить его непросто – продавцам нужны длинные гарантированные контракты, под которые можно наращивать добычу. В украинских условиях, когда проводят непонятные тендеры, существуют запреты на внесение предоплаты и прочие регуляторные глупости, заключать долгосрочные эффективные контракты компаниям типа “Центрэнерго” просто не представляется реалистичным. И чем больше в поставки угля в Украину вмешиваются разные чиновники, которые пытаются делать умное лицо и пиариться – тем хуже становится, потому что хозяйственные решения должен определять исключительно рынок. Государственное вмешательство в прямые коммерческие взаимоотношения представляет Украину нецивилизованной на международных рынках.

При этом Украина вышла на мировой угольный рынок, и было бы логично пересмотреть государственную политику в этой отрасли. В первую очередь – в контексте внутриукраинской политической парадигмы.

Рационально инвестировать в рабочие места в самой Украине, а не покупать уголь за границей. Сейчас эта цель достижима через инвестиции в переоборудование украинских ТЭЦ на уголь группы Г, добычу которого можно увеличивать в Западной Украине. Вот тут как раз и нужна была бы помощь правительства – в создании условий для кредитования такого технического переоснащения. Кроме того, на подконтрольных Украине частях Луганской и Донецкой областей также есть очень перспективные проекты в уже существующих шахтах “Лисичанскугля” и “Первомайскугля”, в Селидово, Покровске (ранее – Красноармейске) и Доброполье.

Это не только вопрос экономики или политики, это, в первую очередь, вопрос мировоззрения. Трамп делает все, чтобы его избиратели работали и зарабатывали, дипломатическими способами продвигает американский углепром на украинский рынок, используя политически уязвимое положение Украины и ее зависимость от политической воли США. Избиратели и спонсоры предвыборной кампании Трампа, среди которых были крупные угольные компании, конечно, будут ему благодарны.

В Украине у власти нет никого с таким подходом. Отсюда и глобальные украинские проблемы.