Вопрос «Почему в русской классической литературе все постоянно страдают?» аналитики «Яндекс.Кью» называют одним из самых популярных вопросов о русской литературе на сервисе. Ищут ответ на него не только русскоязычные читатели — любители Толстого, Достоевского, Тургенева во всем мире часто недоумевают, отчего у этих великих писателей герои практически поголовно несчастны.

Мы в AdMe.ru не претендуем на звание людей, способных раз и навсегда разобраться в причинах, по которым именно персонажи нашей классики практически всегда страдают. Но это не мешает нам познакомиться с разными мнениями и порассуждать на эту тему.

Словосочетание «нравственный идеал» — одно из любимых в лексиконе преподавателей литературы. Великие русские писатели не скупясь наделяют своих героев не просто положительными качествами, а возводят их в абсолют. Когда Болконскому строить семейную жизнь, если он весь роман проводит в духовных исканиях? Как пишет Михаил Веллер, «нет ему места в живой жизни». Какие радости могут ждать Базарова с его безапелляционным неприятием чужого мнения, упертостью и уверенностью лишь в собственной правоте, со всем тем, что принято называть целеустремленностью и искренностью?

Даже у героев, призванных иллюстрировать, «как не надо», нет свободных душевных сил на какое-нибудь маленькое, сиюминутное счастье. Раскольников погружен в терзания, Печорин занят глубоким самоанализом. В ситуации, когда героиня зарубежной классики, сверкая глазами, крутила бы необременительный тайный романчик, Анна Каренина чувствует себя «погибшей», ждет от Вронского «достойной» взаимности и разрывается между любовью и долгом.

Литературовед Егор Сартаков говорит, что русская литература отличается от зарубежной тем, что во главу угла всегда ставит этику, а не эстетику. Проще говоря, наших классиков больше волнует то, о чем они пишут, а не как. Они как будто сами себе задают любимый вопрос школьных учителей: «Что хотел сказать автор?»

Там, где зарубежный писатель мог позволить себе легкий роман, в котором красота слога и лихо закрученный сюжет вполне оправдывают отсутствие морально-нравственных дилемм, стоящих перед героями, русский классик считал себя обязанным поднять какой-нибудь важный для общества вопрос, дать оценку явлению и т. д. Как писал Иван Франко, «произведения русских мучили нас, задевали нашу совесть, пробуждали в нас человека», а попробуй достичь такого результата, если у тебя главный герой уверенной походкой идет к счастью.

Русские классики не хуже нас знали, что «Пушкин — наше все» и все они «вышли из рукава гоголевской „Шинели“». Равняясь на великих писателей, они также старались глубоко погрузиться во внутренний мир своих героев, понять не только как они живут, но и почему именно так.

«У Диккенса целью всех стремлений будет миловидный коттедж на лоне природы с веселой толпой детей, у Бальзака — замок с титулом пэра и миллионами, — писал Цвейг. — Кто из героев Достоевского стремится к этому? Никто». И все потому, что герой страдающий, метущийся, озабоченный поисками себя, а заодно и истины, гораздо сложнее устроен внутри, нежели вся эта плеяда стремящихся к благополучию персонажей. Нас завораживает живая и деятельная натура Скарлетт О’Хары, но мотивы ее поступков понятны и просты. А вот характер Сонечки Мармеладовой, ее безграничная готовность к самопожертвованию не у всех укладываются в голове.

Историзм называют одним из столпов русской литературы. Пушкин вывел Онегина как «современного человека», Печорин — «герой нашего времени». У классиков герои живут в конкретную эпоху, со всеми ее приметами и наболевшими вопросами.

К сожалению, в истории России много неспокойных периодов. Счастью героев мешает не только внутренний мир, но и внешний. Высоконравственный герой русской литературы, в отличие от всяких там д’Артаньянов, которые и под Ла-Рошелем не теряют бодрости духа, не способен быть счастливым в то время, когда вокруг если не война и крепостное право, то еще какая социальная несправедливость или народное бедствие.

Если у сюжета нет развития, не будет и читательского интереса. Западные литераторы выбирают в качестве катализатора внешние обстоятельства: вокруг героя что-то происходит, что заставляет его действовать, русские классики — внутренние душевные переживания героев.

Если бы у госпожи Бовари не потребовали оплатить вексель, она бы и дальше обманывала мужа. Анна бросает Каренина из-за внутреннего раздражения, а затем терзает Вронского по той же причине. У них события заставляют персонажей задуматься, у нас герой сам додумается, подобно Раскольникову, до проблем на свою голову.

«Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать», — писал А. С. Пушкин, «Страдание — да ведь это единственная причина сознания», — утверждал Ф. М. Достоевский. «Страдание же есть состояние духовное, светоносное и окрыляющее», — говорил русский философ И. А. Ильин.

В русской литературе страдание становится отдельным смыслом жизни. Русская ментальность тесно связывает счастье с терпением, смирением, невзгодами: горя бояться — счастья не видать. В западной философской мысли страдание деструктивно, в русской — созидающе. Именно поэтому герой не может стремиться к простому буржуазному благополучию, иначе он перестанет быть героем.

Говоря о секретах успешных сериальных сценариев, продюсер «Секретных материалов» Пол Браун утверждал: «Нужно заставить зрителей беспокоиться о том, что происходит». Также и читатель будет увлечен историей, если в ней за героя приходится поволноваться. При этом, если персонажу постоянно грозит только внешняя опасность, за него легко переживать, но сложно сопереживать ему.

Перефразируя бессмертного Льва Николаевича: все счастливые герои счастливы одинаково, каждый несчастливый герой несчастлив по-своему. Их моральные страдания могут всколыхнуть в душе целую бурю чувств: понимание, жалость, раздражение. Мы испытываем яркие эмоции, наблюдая за страдающим персонажем, счастливый же радует нас постольку-поскольку.

Пушкинская Татьяна останется в нашем сердце и потому, что нам понятна ее боль — кто из нас в юности не страдал от любовных разочарований? Но еще мы будем помнить ее как пример человека, отказавшегося от счастья ради принципов.

Говоря, что все герои в русской литературе страдают, люди сильно преувеличивают. В нашей классике множество довольных жизнью персонажей: тот же Хлестаков вполне себе счастлив свалившимся на него удобным случаем поправить свои делишки; Чичикова тоже не назовешь страдальцем. Мы хорошо помним бедную Лизу Карамзина, Лизу Калитину из «Дворянского гнезда», но ведь есть же еще и милая Лиза из «Барышни-крестьянки». Разве она несчастна?

Любой читатель при желании назовет десятки героев русской классики, которые пусть по законам жанра и попадают в переделки, но все же вполне довольны жизнью. Только обсуждать их нам не так интересно.

А у вас есть ответ на вопрос, почему в русской литературе главные герои постоянно страдают?