ЧАСТЬ I

Костя Петрухин был образцовым сыном России текущего образца. Учился хорошо – раз, числился в историческом клубе “Наследие Отечества” – два, знал наизусть всю воентехнику СССР времён ВОВ – три. А ещё поддерживал Новороссию, Асада и даже хотел влиться в ряды ополченцев, но по возрасту пока не подошёл.

И тут новость, как гром среди белого дня: силы добра будут штурмовать Рейхстаг прямо посреди Московской области. Построят из дерева и картона, а после немедленно заштурмуют. Тут Костя и понял – жизнь прошла не зря. И есть у него, Петрухина, нехилый такой шанс на счастливый билет – стать тем простым солдатом, который поднимет над берёзовым Рейхстагом алое кумачовое знамя.

Судьба любит отважных. Когда в его клуб пришло приглашение на двух человек, Костя рванулся вперёд, как замполит при виде врага. Старшие одобрительно улыбнулись, отечески потрепали Костю по перекошенному лицу – так и стал Петрухин рейхстагоборцем. Первые репетиции запомнились не слишком, как на войне: пыль да туман, голос режиссёра, да йогурт в обеденный перерыв. Ничего, – сцепив зубы повторял про себя Петрухин, – нам бы день день простоять, да ночь отчекиниться, там и победим.

Но грянула беда. Генеральский сын после шального клубняка разбил об отбойник свой “Порш”. Отцу-генералу нового “Порша” для чада было не жалко – не в блокаду живём! – но военная косточка требовала сурового наказания. Например, чтобы сын попарился в пыльной гимнастёрке на штурме Рейхстага вместо похождений по злачным местам. А, согласно, закону Архимеда, – количество новоприбывших красноармейцев прямо пропорционально количеству убывших, потому что бюджет не резиновый. Так гимнастёрка Кости досталась мажору, а его самого сослали в фашисты.

К слову о бюджете. В это же время департамент культуры Московской области ревностно осваивал бюджет штурма. Не все 7.5 млрд. рублей, конечно, а по-скромному. И, как это бывает, немного увлёкся. А потом случайно обнаружил, что денег на гонорары фашистам не хватает. Но там где танк не пройдёт, там пробежит зам режиссёра по кастингу. Он и договорился за бесплатный фашизм с тремя бригадами асфальтоукладчиков: по пол-ящика водки на каждую. Тем более, деньги на асфальт тоже почему-то закончились.

Шли дни. Убитый горем Костя ел йогурт в форме простого СС-овца, вместе с таджиками и прорабом из Рязани. И постепенно переходил на тёмную сторону Силы. План мести, сначала почти неосязаемый, с каждой съеденной ложкой становился всё более выпуклым и зловещим.

ЧАСТЬ II

Бюджет в 7.5 млрд. рублей не выдержал осады и распух до 20 млрд. Фашисты были сыты, сын мажора тайком нюхал кокс и проклинал папу, Костя проклинал вселенную, таджики, вероятно, проклинали прораба, но об этом история умалчивает. Наступил день N.

Трибуны в парке “Патриот” были заполнены зрителями и министром Шойгу. День в подмосковье выдался холодный, а диктор так волновался из-за того, что он не Левитан, что заикался, рассказывая, как США хотят украсть победу у СССР. На фоне последней недобитой немецкой техники беспечно хлопал винтом фашистский “Мессершмитт” почти в цветах флага Украины, да стыдливо желтел экскаватор Hundai, не успевший смотаться отсюда ко всем чертям. И даже яркие картонные выстрелы от гранатомётов как-то не радовали фрицев, даже если постукивать ими по машинам. ОМОН, охраняющий правопорядок, откровенно скучал.

Зееловские высоты брались сложно. Немецкая мотоциклетка с горящим водителем обречённо ездила по кругу у самых трибун, олицетворяя положение Вермахта на фронтах. Экскаватор Hundai упрямо лез в кадр. Костя сосредоточенно колупался в реквизитной фрицевской каске. Ему выпало бесчестье защищать Рейхстаг

Фашисты на дальних рубежах уже побежали в панике, а советские солдаты, тоже в панике, но лёгкой, начали толпиться, чтобы спрыгнуть в окоп и там победить. Со стороны стоянки эту режиссёрскую задумку снимали пришлые пацанчики [нет бюджета – нет заграждений].

ЧАСТЬ III [осторожно, дальше много мата]

Наконец, советские войска подошли по апрельской грязи Подмосковья к стоящему в одиночестве Рейхстагу. Пора! – Костя встал и лёгкой походкой двинулся встречать свою судьбу. “Батальоны 756-го и 674-го полков завязали бой перед Рейхстагом…” – дал ему подсказку диктор. С ленивым опозданием и алым знаменем подмосковная армия двинулась на штурм…

– За Пивной Путч! За Теодора Гуссе! – невпопад закричал простой зольдатен Петрухин и пошёл в яростную контратаку. Таджики пожали плечами и тоже пошли в контратаку. На репетициях было иначе, но белому русскому лучше знать, кого и кто штурмует под Москвой в 2017 году.
– Ватан ман дар Тоджикистон! – на всякий случай закричал рослый Фаруз.

Диктор поперхнулся. По военной логике и сценарию фашисты должны были полностью деморализоваться и открыть путь на второй этаж Рейхстага. Костя же деморализовываться не хотел, он добежал до противника и начал вырывать у его из рук знамя. Атакующие остановились в нерешительности, они тоже так не репетировали и ввязываться в реальную драку не хотели. Только один особо исторический реконструктор заорал на Костю: “Чо ж ты творишь, с#ка!!!”, но Фаруз обворожительно улыбнулся и стукнул его прикладом в лоб. Этого хватило, чтобы советские воины развернулись и побежали в обратную сторону.

– Ага!!! – ликующе завопил Костя и скомандовал таджикам. – На Рейхстаг!!! – после чего вся пёстрая фашистская братия с трофейным красным знаменем рванулась к зданию. Шойгу нахмурился, а его адьютант уже нервно названивал режиссёру:

– Вы что там, ё#нулись совсем?! Почему у вас фашисты идут на штурм Рейхстага?!

– Там не фашисты, там таджики… – промямлил режиссёр.

– Х#ики! – недипломатично выразился адьютант. – Разверните их обратно!

Режиссёр почувствовал, что под ним разверзается земля и он падает в ад. Поэтому он только пискнул. Адьютант хрюкнул, бросил трубку и сделал ещё звонок.

На поле боя, охранять не только гражданский, но и военный советский правопорядок, выбежала рота ОМОНа. В отличие от ряженых военных спецы двигались быстро, слаженно, и за какую-то минуту достигли Рейхстага.

В это время фашисты Костя Петрухин сотоварищи укрепляли на куполе Рейхстага красное знамя. Другие фашисты, уже мёртвые и временно пленные, вошли в роль и начали подбадривать соратников криками: “Так их, камраден!” и “Русиш хенде хох!”.

– Вот п#дарасы… – не выдержал один из советских солдат и этой фразой достиг вершины исторической реконструкции.

После очередного хендехоха Шойгу побелел. Зрители тоже подхихикивали, но несколько нервно. Оставалась надежда на оплот России и её гордость, на ОМОН. Профессионализм ОМОН и сгубил – когда двадцать человек, нога в ногу, начали топотать по первому этажу здания, Рейхстаг не выдержал. Глубокая трещина, видимая даже с трибун, пошла сначала по несущей стене, а затем и по полу. Неизвестно, насколько усердно пилили бюджет на строительстве немецкого парламента, но от пары ударов ОМОНовских берцев он расклеился, как какой-нибудь либерал на белоленточном марше.

– Сейчас накроется, – ровным голосом произнёс адьютант Шойгу.

– Кто? – не понял Министр обороны РФ.

– Да Рейхстаг этот е#учий… – махнул рукой адъютант и почувствовал, как режиссёр приглашает его к себе в личный котёл: погостить, развеяться.

– Х#р с ними, с фашистами! – заорал милицейский чин на сиденье рядом. – Эвакуируйте ОМОН! – Рейстаг в это время ощутимо затрясся – и началась эвакуация.

При виде разбегающеся врассыпную ОМОНа зрители заулюлюкали, а Шойгу пошёл пятнами. Ему даже показалось, что кто-то над ухом крикнул “Путин – х#йло!”…

Костя Петрухин, можно сказать, спас ситуацию. Он, наконец, вставил флаг в трубочный держатель – и это стало последней каплей для Рейхстага. С обиженным грохотом деревянный символ немецко-фашистского режима схлопнулся, чуждый и непонятный на этой мёрзлой земле.

– – –

Уже сидя в полицейском участке, с рукой в лубке и со стремительно заплывающим глазом, Костя всё равно улыбался. Он добился своего, пусть даже став на время фашистом. А что тут особенного, в конце концов? .

—

Кирилл Талер